Каратель

Глава 1

«Сказал Господь Господу моему: седи одесную Меня, доколе положу врагов Твоих в подножие ног Твоих. Жезл силы Твоей пошлет Господь с Сиона: господствуй среди врагов Твоих. В день силы Твоей народ Твой готов во благолепии святыни; из чрева прежде денницы подобно росе рождение Твое. Клялся Господь и не раскается: ты священник вовек по чину Мелхиседека. Господь одесную Тебя».

Поэтический под дых

Нашло что-то: написал уже второе стихотворение. Причем ладно бы «Выхожу один я на дорогу, Сквозь туман кремнистый путь лежит…», нет. Стихи во-первых длинные, во-вторых больше похожи на… баллады что ли, то бишь ритмизованные рассказы, а в-третьих, написаны весьма древним стопом, чуть не гегзаметром (впрочем, надо поглядеть, какой именно я стиль использую, но что-то из времен пораньше Сумарокова и Ко.

Больше того, последний — «Апокалипсис» — вообще вмещает в себя элементы НФ и социалки. И на девять машинописных страниц. Короче, не ведаю, что творю.

Предисловие к «Безымянному замку»

ПРЕДИСЛОВИЕ

Средневековье для нас, жителей нового времени, давно превратилось в века, овеянные мрачными легендами, жуткими сказаниями о дикарских нравах, о тысячах невинно сожженных, о великих нашествиях и страшных эпидемиях. Столетия, прошедшие с падения Рима, слились в темное время, которое кончилось лишь с приходом благородных мужей эпохи Ренессанса, которые своими познаниями отринули душивший мир каменную скрижаль догматов веры, чтоб построить справедливое, достойное общество, подобное тому, которое описывал Платон, и где не свирепствовали ни чума, ни Торквемада.

Полное предисловие к сборнику «Нежные объятия железной девы»

В книжку как известно попал сокращенный вариант. Я подумал и решил все же выложить тот, что написал сам, да что-то так расписался, что вот насколько большим оно, это предисловие, оказалось.

Охотник вернулся с холмов

 

Небо. Хрустальное, синее, во весь горизонт. Давно я тебя не видел, соскучился. Когда улетал, три месяца назад, не попрощался – сплошная пелена графитовых облаков, тянущихся изо дня в день – декабрь, тусклый, невыразительный. Хорошо, он ушел в небытие. Праздник окончания года пришлось устраивать совсем не там и не так: под небом цвета блеклого хаки. Но и тогда мы, собравшиеся на станции, лишь торопливо звякнули бокалами, произнесли пожелания и разошлись отдыхать, измотанные работой. Назавтра предстояло много чего сделать, как и в день предыдущий, и перед ним, и перед.

Дневник Бортинженера

Станиславу Лему

81-ый день полета. 1-ый день экспедиции.
В расчеты вкралась ошибка. Корабль вышел из подпространства почти под прямым углом к планете, оказавшейся, к тому же, на тысячу километров ближе. Вместо того, чтоб отстрелить зонд и выйти на геостационарную орбиту, мы въехали в планету сами. Черт его теперь разберет, кто и где напорол. Хорошо, хоть никто не пострадал. Ни при входе в атмосферу, ни при жесткой посадке. Уподобившись болиду, мы эффектно пролетели над морями и лесами и впечатались в гряду холмов. Выпахали преизрядную воронку. Силовое поле накрылось, а следом за ним и связь, так что первые часы наблюдали только забортную температуру.

Девчонка

– Федор Викторович ушел, – окликнула меня соседка у подъезда. – Вчера хватилась. Тимур, вы не посмотрите у старой школы? Вам все по пути, – я кивнул.
Могла бы раньше зайти и посмотреть, ключ от стариковой квартиры у нее да у сестры. Но та и вовсе приезжает пару раз в месяц, на час-другой, будто не в одном городе. Или вконец надоел своими «фортелями», как она это зло прошептывает под нос, встречаясь с братом. Он еще и туг на ухо. Может и слышит, да все равно обнимает, одновременно пожимая руку – странные у них встречи – проводит в комнату, поит зеленым чаем с сухарями и грильяжем. Если тепло, ведет на детскую площадку, будто хвастается. Или нет, ведь сестра тотчас оставляет его, на новые пару-тройку недель.
Он сейчас один на пустом плацу перед школой – взлохмаченный, немного растерянный. Июль, каникулы, кроме него никого. Даже сторож куда-то делся. Обычно он отвозит Федора Викторовича назад, или кто-то из учителей. Тут о нем не сразу спохватываются, а путь до школы далек, если пешком, то около суток. Другой конец города.

Дом игрушек

 

Лиза не отвечала. Несколько раз звонил на мобильный: но не то заигралась, не то замечталась. Скорее последнее, сестренка такая себе не уме, никогда не поймешь, где пребывает. Мама ее к психологу водила, там ей даже таблетки прописали, для памяти или еще чего, а только купить так и не решились. Страшно, вдруг что не так сделается. Лиза сообразительная не по годам, иной раз так скажет, будто не девять лет, а все двадцать. Наверное, поэтому с однокашницами у нее вечно не очень.
Дождь собирался, да и время к семи, я набросил куртку и скорей на улицу. Мама крикнула, чтоб одна нога здесь; ну не от меня ж зависит. Побежал к детсаду, там сестренка чаще всего играла. Сядет на лавочку, положит рядом мишку и кота и сидит, разговаривает или читает что. Возле детсада близняшек встретил, вот они с ней чаще всего играли. Лизу видели, поговорили-посплетничали, а потом она в дом игрушек пошла. Вроде на спор.

Хоуп

В последнее воскресенье октября шестнадцатого года в гавань города Бар вошел потрепанный годами трехмачтовый барк. Паруса посерели от колких морозов и проливных дождей, небрежно залатанные, шумно трепыхались на ветру. Им вторил поскрипывавший рангоут, жаловавшийся на судьбу, заставлявшую столько лет бродить по просторам всех пяти океанов – судно было китобоем и носило имя «Хоуп», никак не вязавшееся, или уж очень схожее, как посмотреть, с жалким внешним видом. Оно медленно подходило к пирсу, проплывая меж тяжелых портальных кранов: вырванный из других просторов, барк несмело выискивал место для краткой остановки.

Не уходи

«Уважаемые пассажиры! Автобус оборудован камерами видеонаблюдения», – я огляделся. Одна позади водителя, и две в конце салона, расположены так несуразно, что в середине, напротив выхода, образуют слепое пятно. Здесь, на откидном сиденье, я и устроился. Случайность, что не прошел дальше, или заметил их, эти вездесущие камеры? Да, большая часть не работает, повешена отпугнуть – хотя когда и кого это останавливало? Скорее, заставляло идти напролом, не просчитывая последствия. Девяносто процентов преступлений свершается импульсом – увидел, вырвал, ударил, выстрелил – скрылся. Перевел дух.